Саме дії Китаю в найближчі десять років майже напевно визначать, чи зможе людство зупинити (або хоча б уповільнити) глобальне потепління
Видання Rollingstone.ru пише про майбутнє планети в контексті глобального потепління і боротьби із парниковим ефектом. Вирішальною у цьому питанні є роль Китаю, який може просто знищити нашу планету.
Июльское солнце садится  над базой ВВС «Эндрюс» неподалеку от Вашингтона. Госсекретарь США Джон Керри быстро поднимается по покрытым ковром ступеням трапа служебного «боинга». Он направляется в Пекин, где планирует провести переговоры по многим вопросам, и в том числе о необходимости в кратчайшие сроки сократить выбросы углекислого газа, чтобы умерить негативный эффект от изменения климата.

Мировое сообщество сейчас в основном волнуют другие вопросы — выборы в Афганистане, повышение антагонизма на Ближнем Востоке, грядущие переговоры с Ираном по поводу ядерного оружия, — но Барак Обама объявил борьбу с глобальным потеплением одним из приоритетных направлений на остаток своего второго срока. Керри, говорящий по телефону, нагибается, чтобы зайти в самолет; за ним на борт входит его ассистент, несущий несколько сумок и черный кофр с акустической гитарой, которую госсекретарь всюду возит с собой и на которой часто играет по вечерам в гостиничных номерах.

На протяжении уже почти десяти лет высокопоставленные представители США и Китая, двух самых могущественных держав на планете, каждый год встречаются, чтобы обсудить, как им координировать свои действия на мировой арене. Когда переговоры начались в 2006 году, главными вопросами были валютные курсы, торговые барьеры и непрекращающиеся дрязги между Китаем и Тайванем. В 2009-м, вскоре после инаугурации Обамы, США добавили к перечню проблему глобального потепления, надеясь, что, если им удастся достигнуть взаимопонимания по этому вопросу, это приведет к более содержательным переговорам на копенгагенском саммите. (Ничего не вышло: взаимное недоверие стало одной из причин того, что саммит провалился.)

Суровая правда заключается в том, что именно действия Китая в ближайшие десять лет почти наверняка определят, сможет ли человечество остановить (или хотя бы замедлить) глобальное потепление. Многие крупные климатологи считают, что, если Китай достигнет пика выбросов к 2025 году, у нас есть шанс стабилизировать климат, пока все не полетит к чертям. Старые аргументы Китая о том, что это бедная страна и что высокий уровень углекислого газа в атмосфере связан с двухсотлетней промышленной историей Запада, больше не работают. В этом году Китай станет крупнейшей экономикой мира, и уже в 2006-м он обогнал США как главный загрязнитель атмосферы продуктами сгорания углеродных соединений. Китай ежегодно выбрасывает в воздух 10 миллиардов тон углекислого газа — к 2030 году показатель грозит вырасти до 15 миллиардов тонн. Если это случится, то, по словам Кевина Андерсона, заместителя директора британского Тиндолского центра по изучению климата, наши шансы избежать опасных климатических изменений «практически равны нулю».

Джон Керри знает об этом. Также он знает, что, когда в следующем декабре представители почти всех стран мира соберутся в Париже, чтобы выработать мировое климатическое соглашение, это может быть последний шанс перед началом по-настоящему тяжелых времен. «Сейчас Париж — это наша единственная возможность, — сказал мне один из сотрудников Госдепартамента. — У нас нет плана «Б».

В Пекине одной из задач Керри будет узнать все что только возможно о планах китайских властей в отношении парижского саммита, какую линию они планируют выбрать. Его явно не ждет разговор по душам: отношения США и Китая пропитаны подозрениями и паранойей.

Немалой проблемой является то, что до недавнего времени главным препятствием на пути к международному соглашению об ограничении выбросов были сами Соединенные Штаты, отказавшиеся ратифицировать Киотский протокол. Однако ситуация начинает меняться. Благодаря жесткой политике Обамы в отношении загрязнения окружающей среды и появлению дешевых источников природного газа углеродные выбросы США неуклонно падают. «То, что президенту удалось сделать, очень важно, — говорит Роберт Стэвинс, глава гарвардского Проекта по климатическим соглашениям. — Это позволяет США посмотреть на другие страны и спросить: «А что делаете вы?»

Китайские лидеры также постепенно начинают осознавать, что за несколько десятилетий ускоренного экономического роста, в основном подпитанного углем, пришлось заплатить немалую цену. Загрязнение воздуха в китайских мегаполисах сейчас одно из самых сильных в мире: недавнее исследование показало, что низкое качество воздуха привело к 1,2 миллиона преждевременных смертей в 2010 году.

В этом году в городе Чжунтай в восточном Китае разразился бунт. Протесты против строительства нового мусоросжигательного завода переросли в беспорядки: было сожжено несколько полицейских машин, и по меньшей мере тридцать девять человек получили ранения. В южном Китае вспыхнули протесты против строительства угольной электростанции. По мере того как растет число людей, страдающих от болезней, вызванных загрязнением окружающей среды, такие протесты происходят все чаще и чаще. Дело не только в воздухе. Более двадцати процентов пахотной земли в Китае загрязнены. Шестьдесят процентов грунтовых вод непригодны для использования в хозяйстве, а реки превратились в огромные сточные канавы.

Негативные изменения, которые многие считают последствием климатического дисбаланса, также становятся все очевиднее. Засухи стали более сильными и более продолжительными, вынуждая Китай импортировать все больше базовых продуктов питания, таких как пшеница и соя. По некоторым подсчетам, в Китае пересохло больше двадцати восьми тысяч рек. Южные провинции страдают от противоположных трудностей — ужасающих наводнений, вызванных усиленными дождями. Кроме того, немалой части побережья, включая Шанхай, грозит повышение уровня моря.

Переход к «чистой» энергии в таких условиях выглядит логичным шагом — и можно сказать, что Китай сделал в этой области куда больше, чем США. Если учесть гидроэлектростанции, возобновляемые источники энергии сейчас приносят пятую часть всего электричества, производимого в стране (по сравнению с 13 процентами в США). Эта доля должна удвоиться к 2030 году. Китай — крупнейший в мире производитель ветряной и солнечной энергии. В 2013 году почти 60 процентов вводимых в действие мощностей по производству электричества основывались на возобновляемых источниках. В стране строятся двадцать восемь атомных электростанций — больше, чем в каком бы то ни было другом государстве. В плане законодательства китайские власти также постоянно ищут новые пути. В США только рассматривается возможность введения налога на выбросы и запуск системы торговли квотами. В Китае эта система, в которую включены более двух тысяч предприятий-загрязнителей, уступает по масштабам только аналогичной системе Евросоюза. «Использование рыночных механизмов для ограничения выбросов в Китае — наша главная надежда в области борьбы с изменением климата», — говорит Дэн Дудек, вице-президент Фонда защиты окружающей среды.

Главную проблему Китая можно описать одним словом: уголь. Около семидесяти процентов электричества в стране производится за счет сжигания черных камней. В 2012 году Китай потребил почти 4 миллиарда тонн угля — почти столько же, сколько весь остальной мир. Подобно нефтяной индустрии в США, угольная отрасль обладает огромным влиянием в Китае, делая отказ от старого энергоносителя еще более болезненным. Однако на Китай, надеющийся сохранить статус стремительно развивающейся супердержавы XXI века, оказывается мощнейшее политическое давление. Он вынужден вести себя ответственно, чтобы не оказаться в положении парии, как Россия.

Когда самолет Керри приземляется в Пекине, мы немедленно садимся в несколько внедорожников, и нас увозят к Великой китайской стене к северу от города на то, что один из сотрудников Госдепартамента назвал «небольшой экскурсией». Когда я был у стены несколько лет назад, смог был настолько густым, что я не видел ничего в пяти метрах перед собой. Теперь воздух достаточно чист, чтобы я мог разглядеть Сишаньские горы, которые находятся в двадцати километрах к западу от города. Керри идет вдоль стены с китайскими сановниками, а затем мы едем колонной к отелю Marriott в центре Пекина, где правительство США забронировало два этажа. Приняты серьезнейшие меры безопасности: вход в гостиницу перекрыт, повсюду стоят вооруженные агенты. Больше всего членов делегации беспокоят китайские шпионы: во время предыдущей поездки в Китай пятеро членов команды специального посланника по изменению климата Тодда Стерна получили фишинговые письма, где содержался бот, который мог дать хакерам доступ к их компьютерам, и после того как я заселяюсь к себе в гостиницу, мне говорят, что мой номер, скорее всего, прослушивается и что мои письма читают. Через улицу расположены Apple Store, Gucci, Hermes и, странным образом, угольная электростанция, на стенах которой нарисованы облака и голубое небо.

На следующее утро президент КНР Си Цзиньпин открывает переговоры в Государственной резиденции Дяоютай, элегантном комплексе зданий на западе Пекина. Его обращение к приблизительно пятистам американским и китайским чиновникам сложно назвать призывом к борьбе с климатическими изменениями. Вместо этого он говорит о важности поддержания темпов роста китайской экономики, подчеркивая, что Китаю «как никогда» нужны стабильные и комфортные условия. Си только один раз, походя, упоминает климатические изменения как вызов, стоящий перед США и Китаем, которые «естественным образом» обладают разными мнениями по определенным вопросам, но которые не могут позволить себе вступать в конфронтацию.

Когда Керри занимает место Си на подиуме, он принимает примирительный тон. Он уверяет Си и других китайских лидеров, что США не пытаются «сдержать» развитие Китая и что он рад появлению «мирного, процветающего Китая, который принимает ответственные решения на мировой арене». Также он говорит об экономическом развитии и о том, что «истинной мерой нашего успеха будет не только то, смогут ли наши страны и дальше демонстрировать рост, но и то, каким будет этот рост». «Шаг за шагом, — продолжает Керри, — мы вынуждены смещать свой фокус на неотвратимость перехода к чистой энергии».

Китайцы смотрят на переговоры с США прежде всего в перспективе того, что они могут получить за свои уступки. Как сказал мне позже Керри, «у нас есть много вещей, которые китайцы хотят получить. У нас есть уголь. У нас есть технологии по выработке чистой энергии». Ход этой торговли составляет суть переговоров. Важной проблемой являются интеллектуальные права. Раньше китайцы просто пытались купить американскую технологию, скопировать ее и производить свои аналоги с минимальными затратами. «Теперь динамика изменилась, — говорит один из сотрудников Департамента энергетики. — Теперь гораздо чаще речь идет о совместных предприятиях и совместных инвестициях».

Позже в тот же день ведущие члены китайской и американской делегаций собираются в конференц-зале на втором этаже на Объединенную сессию по климатическим изменениям и экологически чистой энергии. Это формальное мероприятие, где Керри, Стерн, советник президента Джон Подеста, министр энергетики Эрнест Мориц и научный консультант Джон Холдрен сидят за длинным столом из красного дерева напротив китайских чиновников, среди которых — вице-президент Ван Ян и глава климатической делегации Се Чжэньхуа. Здесь очень мало посторонних, и китайцы откровеннее говорят о рисках, которые влечет за собой изменение климата. Однако это не значит, что они чувствуют себя расслабленно или что они охотнее говорят то, что представителям США хотелось бы услышать. Вице-премьер Госсовета КНР Ян, открывающий обсуждение, называет изменение климата «общим и очень серьезным вызовом человечеству». Он говорит о мерах, которые китайское правительство предприняло для развития экологически чистой энергетики и сокращения потребления энергии, и подчеркивает поддержку, которую Китай оказывает переговорам по проблемам климата, которые ведутся в ООН. «Мы также вели тесный диалог, обсуждая меры по борьбе с изменением климата, принятые в Китае и США», — заканчивает он.

Керри вежливо кивает и начинает зачитывать заранее заготовленные фразы. «Все мы в этой комнате понимаем, что климатический кризис не обращает внимания на границы. Он охватывает всю планету», — говорит он.

Китайские сановники внимательно слушают Керри — так же, как члены американской делегации слушали Яна, — пытаясь уловить нюансы и жесты, которые могут помочь установить взаимное доверие или, напротив, создать впечатление заносчивости и неуважения. Как и на предыдущих встречах, на которых я присутствовал, у меня возникает ощущение, что передо мной разворачивается многоуровневая шахматная партия, что мотивы и побуждения одной стороны в конечном итоге остаются неведомы другой. Как обычно, все участники встречи боятся — это заметно в блеске глаз, в проявляющейся на долю секунды неуверенности, — что их хотят обмануть. Китайцы опасаются, что США не сдержат слово или что у них есть тайный план по замедлению экономического роста КНР; американцы боятся, что китайцы опираются на ненадежные статистические данные и что им нужны только деньги.

Порой становится очевидным огромный разрыв между тем, как управляют своей страной китайцы и как это делают американцы. Один раз это случилось на второй день переговоров, в Доме народных собраний на площади Тяньаньмэнь, где заседает китайский парламент. Керри и Ян организовали пресс-конференцию, чтобы вручить шесть премий «Эко-партнерство» американским и китайским организациям, которые совместно работают над экологически чистой энергией и климатическими проблемами. В контексте переговоров это весьма малозначительное мероприятие, на которое пришли пара человек из высшего эшелона китайской иерархии и не шибко много журналистов.

Может быть, именно по этой причине то, что Керри говорит на этой встрече, звучало жестче и менее дипломатично, чем все его выступления до этого. Более того, он откровенно играет с огнем, поднимая тему, которая более всего беспокоит китайских вождей — силу политического активизма. Керри вспоминает, как в 1970 году, после того как двадцать миллионов американцев пришли на митинги в рамках кампании «День Земли», давление общественного мнения привело к созданию Агентства по защите окружающей среды и принятию Закона о чистом воздухе, а позже и Закона о чистой воде. «Я видел, чего может добиться низовой активизм, видел, как локальные усилия приводят к последствиям на более высоком, федеральном уровне, — говорит Керри, повышая голос. — И я вижу похожее стремление к переменам здесь сегодня».

Отчасти госсекретарь, несомненно, прав: все больше людей в Китае начинают обращать внимание на проблемы окружающей среды; укрепляется мнение, что цивилизованная страна не может позволить себе огнеопасные реки. Однако он также хорошо знает, что в Китае не будет организованных демонстраций, где миллионы людей выходят на улицу, требуя перемен. Если бы такая демонстрация случилась, ее участников, скорее всего, забросали бы шашками со слезоточивым газом, а потом упекли в тюрьму. Современные китайские активисты или знают свое место и заранее получают разрешение у властей, или объявляются опасными бунтарями и исчезают из общественной жизни.

После своего выступления Керри получает вежливые аплодисменты и садится, чтобы послушать шаблонную речь Яна. Если кто-то и заметил, что представитель США только что предположил, что массовое общественное движение может изменить статус-кво в КНР, никто не подал виду.

Шуо Ли — один из тех, кто лучше всех знает, насколько опасно быть активистом в современном Китае. Он отвечает за климатическую политику в дальневосточном отделении «Гринпис». Вскоре после выступления Керри я пришел в пекинский офис организации. За год до этого «Гринпис» опубликовал отчет о строительстве завода по переработке угля во Внутренней Монголии. Превращение угля в жидкое топливо, например дизель, требует больших средств, и главное, губительно действует на окружающую среду. По сравнению с обычными нефтеперерабатывающими технологиями, перевод угля в жидкую форму высвобождает в четырнадцать раз больше углекислого газа.

Расследование, проведенное «Гринпис», было необычным в том плане, что оно прямо затрагивало компанию-владельца завода — «Шеньхуа-груп», крупнейшего производителя угля в Китае и мощного политического игрока. («Шеньхуа — настоящий монстр», — говорит Ли.) В США экологи все время охотятся на крупные корпорации, но в Китае этот ход был беспрецедентным. Столь же беспрецедентными были последствия: «Шеньхуа» приняли решение не выкачивать грунтовые воды для использования на производстве.

Однако 65-летний Ли, бывший сотрудник лесного ведомства, знает, что ему следует сохранять осторожность. В 2012 году ему грозило пять лет тюрьмы за издание и распространение книг об опасности слишком активного девелопмента на острове Хайнань в южном Китае. (В итоге он получил отсроченный трехлетний приговор и был вынужден заплатить штраф.) За два года до этого один из самых авторитетных пекинских научных журналистов Фан Суаньчан, прославившийся критикой поддерживаемых государством исследовательских проектов, был жестоко избит по дороге домой. Люди, сделавшие это, так и не были найдены.

Я спрашиваю Ли, что он думает по поводу растущего количества протестов, вызванных сбрасыванием химикатов в реки и строительством новых электростанций. «Индивидуальные действия против нарушений в твоем районе допускаются, — говорит он. — Но когда ты пытаешься мобилизовать больше людей, начинаются проблемы». — «Какие?» — «Лучше даже об этом не думать», — отвечает Ли. В его глазах виден страх.

Переговоры заканчиваются жарким влажным вечером в одной из правительственных резиденций в парке Чжуннаньхай. Вход на территорию закрыт для публики и надежно охраняется. Все в целом напоминает о временах китайской империи: вокруг трех рукотворных озер расположены павильоны в традиционном стиле. Керри встретился с премьер-министром КНР Ли Кэцяном в Павильоне пурпурного света — ярко окрашенной пагоде с небольшими керамическими статуями животных по краям крыши. Ли далеко не столь харизматичен — и гораздо менее влиятелен, — чем Си Цзиньпин, и после обмена формальными любезностями Керри начинает скучать. Они говорят наедине около получаса, после чего госсекретарь забирается в джип и нас отвозят обратно в Marriott на финальную пресс-конференцию.

Почти сразу Госдепартамент начинает рассылать журналистам список договоренностей, достигнутых на переговорах: совместный американо-китайский проект по разработке «умных» электросетей, технология улавливания углекислого газа, производимого угольными электростанциями, а также новые инициативы в области лесопользования и разработки промышленных бойлеров. В целом переговоры можно назвать одновременно значимыми и незначимыми — это были несколько шагов на долгом, долгом пути. Позже Керри скажет мне, что он был впечатлен отношением китайцев к проблеме климата: «Они определенно движутся вперед». Другие участники американской делегации отметили, что ключевые игроки на китайской политической арене, с которыми они встретились, были «исключительно прогрессивными».

Однако все еще остаются нерешенными вопросы о том, как США, Китай и другие крупные страны-загрязнители будут сокращать выбросы. Люди, которые борются за жесткие соглашения, где прописаны осмысленные цифры и прозрачные финансовые схемы, в первую очередь боятся не того, что США и Китай не договорятся по ключевым вопросам, а что они договорятся по слишком многим. «Мы опасаемся, что США и Китай заключат соглашение, которым обе стороны будут довольны, но которое при этом ничего не сделает для снижения риска изменения климата, — говорит Мохамед Адоу, старший консультант Christian Aid, базирующейся в Великобритании НГО, работающей во многих развивающихся странах. — Остальным странам придется решить, согласны ли они на такие условия или им стоит бороться за более жесткое соглашение».

Несколько часов спустя Керри и его команда улетают в Афганистан. Современный мир — это большое, сложное пространство, и у всех, даже у людей, свято верящих в необходимость борьбы с изменениями климата, есть много других вещей, о которых им надо думать. И в некотором смысле, это остается главной проблемой: всегда находится что-то более срочное, более катастрофичное, что отвлекает внимание политиков. Парадокс в том, что в ближайшие годы немало кризисных ситуаций, которые отвлекут нас от проблемы изменения климата, будут порождены изменением климата. Кратковременные бедствия удастся одолеть, но Земля будет нагреваться, засухи станут еще сильнее, еды будет еще меньше, лед исчезнет, моря поднимутся, и где-то начиная с 2030 года изменение климата выйдет из-за кулис на передний план и станет нашей главной проблемой. Борьба с ней станет главным нарративом этого столетия.

Когда мы возвращаемся в Marriott, я иду по отделанному мрамором лобби вместе с Подеста, который выглядит необычно серьезно. Перед тем как мы входим в зал, где Керри дает пресс-конференцию, я спрашиваю Джона, чувствует ли он после двухдневных переговоров, что саммит в Париже в следующем году имеет больше шансов на успех.

«Да, — отвечает он. — Но это будет очень непросто».

ДЖЕФФ ГУДЕЛ