Каддафи в снегах

В стройном чиновничьем хоре осуждения российских антикоррупционных митингов голос Путина, конечно же, важнее всего. Даже не сам голос, а ход мысли. Протесты в России ассоциируются у Владимира Владимировича с "арабской весной". Не с Майданом, заметьте. Украинский Майдан для него всего лишь логическое продолжение этой самой весны, инструмент, который стал "поводом для государственного переворота" в Украине.

"Революция роз" в Грузии, "Оранжевая революция" в Украине были до "арабской весны", но о них он будто и не помнит. Не говорит, что Госдеп начал с дестабилизации постсоветского пространства, потом переключился на Ближний Восток и вновь вернулся к переворотам в его вотчине. А почему? А потому, что "арабская весна" - это его собственный диагноз. Его болезнь - и он точно знает, что она неизлечима. Но понять причины этого своего заболевания он не в состоянии.

"Революция роз" и "Оранжевая революция" - несмотря на его собственные поражения в борьбе за Украину и Грузию - воспринимались им как внутривидовая номенклатурная борьба с привлечением ничего не понимающего холопья. Шеварднадзе и Кучма переехали на дачи, Янукович уже через пару лет возвратился в кабинет премьер-министра, Киев и Тбилиси искали договоренностей с Москвой по газу и электроэнергетике - чего бояться-то, а главное - кого бояться?

А вот "арабская весна" - это действительно было то, что заставило его окончательно съехать с катушек. Он увидел, что можно быть верным союзником Запада, как Мубарак, - но тебя никто не защитит. Он понял, что можно договариваться с Западом, как Каддафи, - но в неурочный день тебя разорвут на пыльной дороге. Именно в этот момент - смотря видеокадры гибели Каддафи - он лишился всякого доверия к Западу и решил защищать свою власть до последнего россиянина. И Майдан 2013-2014 годов он уже воспринимал не как новую "Оранжевую революцию", а сквозь призму "арабской весны". Он двинул в Украину войска, чтобы не стать Каддафи.

Его главная ошибка в том, что он вообще не верит в свободную волю людей (это мироощущение присуще чекистам низшего звена). Он убежден, что любые массовые акции всегда кем-то поставлены и оплачены. Что люди не могут выйти сами. Что это все Госдеп и мировая закулиса. Его радость по поводу Трампа была от надежды не на то, что он с ним сумеет договориться, а на то, что трамповский Госдеп не станет устраивать "арабскую весну" в России.

Он искренне не понимает, что Запад совершенно не был заинтересован в крахе Мубарака или Каддафи - как в свое время не был заинтересован в распаде СССР. Он не верит в историческую неизбежность и в волю людей к восстанию. И в то, что внешний мир вынужден реагировать на восстание и считаться с его результатами, тоже не верит.

Ничего нового в таком подходе нет. Российские императоры хотели быть "жандармами Европы", а империя ходила в лаптях. Путин хочет быть жандармом уже не только бывшего Союза, но и Ближнего Востока, а его собственная молодежь задыхается от безысходности и лжи. Но он не хочет этого видеть, потому что не понимает, что такое диалог. Он разговаривает только с теми, кто стелется, - и поэтому вполне может верить в собственную ложь.

У Каддафи, кстати, была та же проблема - он подчинил себе разноплеменный конгломерат, но верил, что руководит государством единомышленников. То, что его ненавидят не только на политическом, а на каком-то физиологическом уровне, стало для ливийского диктатора самым настоящим открытием. Он думал, что воюет с заговорщиками, - а сражался со всей страной.

Русскому Каддафи все эти открытия еще только предстоят.

Виталий Портников